Подозревается в убийстве - Страница 43

К оглавлению

- Инспектор уголовного розыска Скакке.

- Привет, это снова я. Ну как, дописал свой рапорт?

- Не совсем. Так о чем ты хотел меня спросить?

- Да все насчет той "вольво", которую Касперссон украл в Веллинге. Заявление о краже у тебя близко?

- Тут, в ящике лежит, - ответил Скакке. - Подожди минутку.

Он даже не стал класть трубку на стол и уже через полминуты достал нужную бумагу.

- Есть, - сказал он. - Вот оно.

- Отлично. Фамилия, имя владельца?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Бенни Скакке нашел нужные данные.

- Кай Эверт Сюндстрём.

"Все правильно", - подумал Кольберг.

Он даже не удивился, только ощутил удовлетворение от того, что его догадка оправдалась.

- Леннарт? - спросил Скакке.

- Да, да, я слышу. Кай Эверт Сюндстрём. Но ведь заявление не он сделал?

- Его жена. Цецилия Сюндстрём.

- Кажется, ты был у них в Веллинге?

- Был. У них свой домик. Машина стояла в открытом гараже. Вор мог её видеть с улицы.

- Ты с обоими говорил? - продолжал расспрашивать Кольберг.

- Главным образом с ней. Он больше помалкивал.

- Как он выглядит?

- Возраст - около пятидесяти. Рост - примерно метр семьдесят. Худой, причем худоба, я бы сказал, болезненная. Волосы светлые, с проседью. Почти белые. Очки в темной оправе.

- Профессия?

- Фабрикант.

- Что он производит?

- Вот этого я не знаю, - ответил Скакке. - Жена, когда заявляла, назвала его фабрикантом.

- Он как-нибудь объяснил, почему не заявил сам?

- Нет, но жена сказала, что собиралась обратиться в полицию уже в понедельник утром. А он возразил, что машина, может быть, еще найдется, незачем спешить.

- Припомни, о чем еще шла речь. Что они говорили друг другу?

- Да нет, только о машине и говорили. Я спросил: заметили они что-нибудь в воскресенье утром? Нет, не заметили. Собственно, я только с женой разговаривал, она дверь открыла, потом мы стояли в прихожей. Он вышел на минуту-другую, сказал, что обнаружил пропажу уже пополудни, и все.

Кольберг посмотрел на черточки, которые нарисовал в своем блокноте. Они должны были изображать карту Сконе, точками обозначены Веллинге, Андерслёв, Мальмё и Треллеборг.

- Тебе известно, где находится его фабрика? - Он соединил чертой Веллинге и Андерслёв.

- У меня сложилось такое впечатление, что он работает в Треллеборге, нерешительно произнес Скакке. - Со слов жены.

Кольберг соединил линиями Андерслёв и Треллеборг, Треллеборг и Веллинге.

Получился треугольник с вершиной в Треллеборге; основанием служила линия Веллинге - Андерслёв на севере.

- Здорово, Скакке, - сказал Кольберг. - Отлично.

- А что, вы нашли машину? Я слышал, что Касперу удалось уйти?

- Ушел, - сухо подтвердил Кольберг. - А машину мы, кажется, нашли. Ты давно говорил с Мартином?

- Да уж порядком. Он все еще в Андерслёве?

- Вот именно, - сказал Кольберг. - И как только я положу трубку, ты созвонись с Мартином и расскажи все, что ты только что рассказал мне. Про этого Кая Эверта Сюндстрёма, его внешность и все такое прочее. И пусть Мартин позвонит в криминалистическую лабораторию Ельму и проверит, забрали они машину или нет. Не откладывай.

- Будет сделано, - ответил Скакке. - А что с этим Сюндстрёмом? Он что-нибудь натворил?

- Там будет видно. Твое дело только сообщить Мартину, а уж он решит, как быть. Ясно? Потом можешь дописывать свой рапорт. Если что, я еще некоторое время буду у себя в кабинете. Мне тут тоже надо кое-что написать. Передай привет Мартину. Пока.

- Пока.

Кольберг больше не стал никуда звонить. Он отодвинул телефон, засунул в ящик стола блокнот, пододвинул к себе пишущую машинку, вставил лист бумаги и снова отстучал:

"Стокгольм, 27 ноября 1973 года.

В Центральное полицейское управление.

Заявление об уходе..."

Леннарт Кольберг печатал медленно, двумя указательными пальцами. Он понимал, что письмо, над которым он столько размышлял, должно носить официальный характер, но ему не хотелось, чтобы оно вышло очень нудным, и старался избегать слишком уж сухих формулировок.

"После долгого и тщательного размышления я решил оставить службу в полицейском ведомстве. Мои мотивы личного свойства, но все же я постараюсь вкратце изложить их. Прежде всего считаю необходимым подчеркнуть, что в моем решении нет ничего от политики, хотя многие воспримут мой поступок как политический. Конечно, за последние годы полицейское ведомство все более приобретает политическую окраску и все чаще используется в политических целях. Я с большой тревогой наблюдаю эту тенденцию, но лично мне удавалось почти совсем не участвовать в акциях такого рода.

Дело в том, что за 27 лет моей службы организация, структура и характер работы ведомства изменились настолько, что я, по моему глубокому убеждению, уже не гожусь в полицейские, а может быть, и вообще никогда не годился. И уж во всяком случае, я не могу сохранять лояльность к такой организации. А потому в интересах полицейского ведомства и моих собственных, чтобы я оставил службу.

Один из вопросов, который мне уже давно представляется чрезвычайно важным, это вопрос о личном оружии полицейского. Я много лет придерживаюсь точки зрения, что полицейский не должен быть вооружен при несении обычной службы. Это относится как к постовым, так и к сотрудникам уголовного розыска.

В этой связи хочу подчеркнуть, что я уже много лет не брал оружие на задания. Часто это делалось вопреки приказу, и, однако, у меня никогда не было чувства, что отсутствие оружия мешает мне выполнять свои обязанности. Скорее необходимость носить оружие сильно сковывала бы меня, приводила бы к несчастным случаям и еще больше затрудняла бы контакт с людьми, не причастными к полицейскому ведомству.